КНЯЗЬ-ВЛАДИМИРСКИЙ СОБОР

Состоялась конференция «Пастырское служение и духовный подвиг священномученика Вениамина, митрополита Петроградского»

13 ноября, в день памяти сщмч. протоиерея Иоанна Кочурова – первого представителя Российского духовенства, пострадавшего в годы гонений на веру Христову, в Синем зале Санкт-Петербургской епархии состоялась  конференция «Пастырское служение и духовный подвиг священномученика Вениамина, митрополита Петроградского», организованная СПбДА и сообществом ревнителей памяти святого. В конференции принял участие Председатель Комиссии по канонизации Санкт-Петербургской епархии, настоятель Князь-Владимирского собора протоиерей Владимир Сорокин. В начале конференции с приветственным словом к собравшимся обратился наместник Александро-Невской лавры, епископ Кронштадтский Вениамин. Ведущий конференции протоиерей Константин Костромин зачитал приветствие ректора СПбДА епископа Петергофского Силуана. В ходе конференции были заслушаны доклады, подробно освещающие праведную жизнь сщмч. митрополита Вениамина, его пастырское служение и мученическую кончину.

 

С докладом на тему «Петроградский процесс 1922 года – подвиг священномученика Вениамина» выступила и.о. секретаря Комиссии по канонизации Санкт-Петербургской епархии Екатерина Михайловна Карловская.

 

Полный текст доклада:

Со времени прославления сщмч. Вениамина, митрополита Петроградского и иже с ним пострадавших прмч. Сергия (Шеина), мчч. Юрия Новицкого и Иоанна Ковшарова в лике святых в 1992 году прошел уже 31 год. В 1997 году в журнале «Христианское чтение» была опубликована посвященная ему статья председателя Комиссии по канонизации Санкт-Петербургской епархии протоиерея Владимира Сорокина, в которой говорилось:

 

«Нетленный венец, венец правды, — эсхатологический дар Божий победителю в жизненном состязании… В книге Откровения венец жизни обещается тем, кто выдержит испытания в преследованиях за Христа, останется верным ему до смерти… Россия в двадцатом веке стала полем битвы двух мировоззрений — духовного и материалистического. Последний век второго тысячелетия для истории Русской Православной Церкви — век мучеников и исповедников».

 

 

С тех пор написано немало книг и статей, научных публикаций и художественных произведений, освящены храмы, сняты фильмы, организованы выставки, созданы виртуальные проекты. Но по-прежнему остается актуальным вопрос —  как такое могло произойти в православной России, почему новая власть, провозгласившая себя как народная, объявила себя врагом Церкви,  приговорила и расстрелу и расстреляла горячо любимого народом Владыку Вениамина и иже с ним пострадавших? Почему при изъятии ценностей из церквей произошли столкновения верующих не только с властями, но и внутри приходов, в том числе с приходским духовенством? Чтобы попытаться ответить на поставленные вопросы, обратимся к историческим документам.

 

Исследование материалов архивного следственного дела П-89305 и других архивных источников создает картину  крайне сложного положения Петроградского духовенства во главе с митрополитом Вениамином и верующих мирян, мы видим множество противоречий в самой православной среде в условиях натиска на нее гражданских властей.

 

Отношение власти к Церкви в этот период характеризуется лицемерием и двуличием. С одной стороны – начавшиеся гонения на веру, убийство представителей духовенства и многочисленные преследования верующих. С другой стороны – формально, религия властью не запрещалась, но верующие всех конфессий были поставлены властями в крайне сложные и жесткие рамки принятыми властью законами.

 

Православное духовенство в послереволюционную эпоху оказалось «между молотом и наковальней». Установившаяся Советская власть диктовала свои требования, которые было невозможно игнорировать. В 1918 году Церковь была отделена от государства, церковное имущество национализировано. Одним из первых против проекта  декрета выступил Митрополит Вениамин, сказавший в своем обращении: «Осуществление этого проекта угрожает большим горем и страданиями православному русскому народу… Православный русский народ никогда не допускал подобных посягательств на его святые храмы». Однако декрет был принят властями.  С точки зрения действующего законодательства верующие стали лишь пользователями церковных святынь на основании заключенного с членами прихода договора. Договор включал и пункты политической направленности, в нем в частности говорилось:

 

«в принятых нами в заведование богослужебных помещениях мы обязуемся не допускать:

а/Политических собраний враждебного Советской власти направления.

б/раздачи или продажи книг, брошюр, листков и посланий, направленных против Советской власти или ее представителей.

 

в/Произнесения проповедей и речей, враждебных Советской власти или ее отдельным представителям». Подписавшие договор представители прихода несли материальную ответственность за сохранность имущества и обязаны были беспрепятственно допускать к нему представителей властей при возникновении соответствующей необходимости. При этом в договоре значилось: «За непринятие всех зависящих от нас мер к исполнению обязанностей, вытекающих из данного соглашения, или за прямое его нарушение, мы подвергаемся уголовной ответственности по всей строгости революционных законов».

 

Все домовые храмы в 1918 году были закрыты, и единственным способом сохранить их  являлась регистрация домового храма как приходского. Однако не все храмы имели возможность получить новую регистрацию. Властями были запрещены уроки Закона Божьего при храмах, на каждое собрание приходского совета необходимо было получать разрешение властей и  уплачивать гербовый сбор, затем требовалось сдавать властям протоколы заседаний Совета. Все представители духовенства обязаны были пройти регистрацию и сдать свои анкеты в церковный стол районного Исполкома.

 

При этом среда верующих была крайне многообразной. С одной стороны, в числе прихожан храмов оказались люди образованные, грамотные и просвещенные, многие из них вошли в состав приходских советов, стали членами Общества православных приходов и т.д. По свидетельству многих из них, новое положение Церкви дало им возможность найти в церковной жизни применение своим способностям. Например, мч. Юрий Новицкий на вопрос защитника говорит:

«РАВИЧ: Вот, ваше общество православных приходов, которое образовалось у вас в 20 году, оно было ли шагом вперед по этому пути общественного развития деятельности общества, поскольку дана была к этому возможность декретом советской власти 18 года?

 НОВИЦКИЙ: Да, несомненно. Это был первый шаг.

РАВИЧ: Скажите, при старом церковном режиме этот первый шаг этого вашего Правления общества православных приходов был бы терпим или нет?

НОВИЦКИЙ: Думаю, что едва ли. Во времена Победоносцева оно было немыслимо».

 

 

С другой стороны – большую часть прихожан Петроградских храмов составляла масса непросвещенных прихожан, с устоявшимися религиозными представлениями и привычками. Они были категорически против отдачи церковных ценностей и не признавали никаких условий.

 

Настоятель Казанского собора Протоиерей Николай Чуков, впоследствии Митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий, в ходе допроса пояснил:

 

«Я в течение полутора месяцев приучал к мысли (верующих) нашего прихода, к сознанию, что надо все отдать, мне приходилось выслушивать такие упреки по отношению себя, мы были между молотом и наковальней, но мы к этому шли. Надо было постепенно переломить ее сознание, приучать мыслить массу, приучая к новым мыслям; она стояла на непримиримой точке зрения, и я эту мысль ярко выяснил 15-го марта в Казанском соборе».

 

Вопрос об изъятии церковных ценностей стал причиной непонимания и многочисленных столкновений верующих как с властями, так и внутри приходов. В то же время произошел раскол в среде духовенства, зародилось обновленческое движение. Один из обвиняемых по процессу, настоятель церквей Иоанновского монастыря протоиерей Иоанн Орнатский, брат сщмч. Философа Орнатского, свидетельствует на суде:

 

«ЗАЩИТА: …во время этих беспорядков не было ли так, что потерпевшими оказались лица, прикосновенные к монастырю и храму этому? Не было ли кого-нибудь из приходского совета избито в это время?

ОРНАТСКИЙ: Мне самому угрожали весьма, грозили избить и утопить в реке …

ЗАЩИТА: Скажите, не было ли так, что из Ваших товарищей кто-нибудь был избит, что грозили утопить в реке?

ОРНАТСКИЙ: Да, был тов. Председателя.

ЗАЩИТА: Взбунтовавшаяся толпа ворвалась в кельи?

ОРНАТСКИЙ: В канцелярию.

ЗАЩИТА: Не ворвались ли в покои игумении?

 ОРНАТСКИЙ: Да, и туда проникла, где была в полном числе комиссия».

 

Особенностью ситуации являлось то, что, по свидетельству протоиерея Иоанна, ядро бунтовавшей толпы составили прихожане матфиевской церкви, настоятелем которой являлся протоиерей Иоанн Альбинский, одним из первых примкнувший к обновленческому движению и поэтому вовсе не привлекавшийся к судебному процессу.

 

Аналогичные столкновения происходили во многих Петроградских храмах – в Казанском соборе, Князь-Владимирском соборе, Спасо-Сенновской церкви и многих других.

 

Настоятель Князь-Владимирского собора сщисп. протоиерей Михаил Союзов свидетельствует: «Дети устроили беспорядок. Во время изъятия ценностей они стали хватать священные сосуды и другие священные предметы и уносить их. Мне, церковному старосте и др. членам совета пришлось вступить с ними в борьбу и отнимать. Во время этой борьбы я сам пострадал…»

 

Член Приходского совета Князь-Владимирского собора Геннадий Федорович Чиркин показал:

«Как член приходского совета Князь-Владимирского собора что на (Петроградской) стороне я должен был участвовать в комиссии при изъятии ценностей в среду на Пасхальной неделе с 11 ч. утра. Будучи занят следственными делами, явился в собор только к 4 часам. В это время я застал у собора  и в (соборе)группу женщин и детей, которые мешали комиссии в ее работе. Словом я пытался просить оставить женщин и детей собор. Этим я включил толпу в заблуждение, что я член комиссии, изымающей ценности, тем более что я был с портфелем. Когда я вышел из собора, был окружен толпой с угрозами, кидали в меня снег. Толпа готовилась вскрыть портфель…, в котором кроме книг ничего не было, толпа заставила меня (предъявить) доказательства, что я не еврей. И только заступничество регента собора Григорьева и защита мальчика Штейндта, товарища сына моего, (успокоило) толпу, и я был отпущен».

 

Следуя христианскому долгу, Владыка Вениамин ведет диалог с властью и  старается найти выход из положения, умиротворяющий все стороны конфликта, но при этом не отступая от православной веры и церковных канонов. С этой целью Митрополит Вениамин пишет письма в Помгол, в Исполком, вырабатывая и разъясняя позицию Церкви по вопросу об изъятии церковных ценностей.

 

Многочисленные столкновения прихожан с властями, причиной которых, по мнению властей, стало распространение среди верующих писем Митрополита об изъятии церковных ценностей,  явились предлогом для ареста Митрополита Вениамина и других представителей Петроградского духовенства и мирян. Исход процесса был предрешен заранее. 1 июня пришла телеграмма Менжинского: «Митрополита Вениамина арестовать и привлечь к суду. Подобрать на него обвинительный материал. Арестовать его ближайших помощников – реакционеров и сотрудников канцелярии, произведя в последней тщательный обыск. Вениамин Высшим Церковным Управлением отрешается от сана и должности. О результатах операции немедленно сообщите. 1 июня 1922 года. Начсоперупр ГПУ Менжинский». В тот же день Митрополит Вениамин был арестован.

 

В следственном деле сохранился уникальный документ – автограф Митрополита Вениамина, собственноручно записанные им показания от 19 мая 1922 года. В показаниях говорится: « Я признаю возможным и должным на голодающих пожертвовать все церковные ценности до священных сосудов включительно, и призвать и привлечь к этому всю Петроградскую паству… Для уверенности верующих в том, что жертвуемые святыни идут на помощь голодающим, сами верующие должны принимать непосредственное участие в помощи голодающим на церковные средства».

 

Допрос Митрополита Вениамина на суде продолжался два дня, 12 и 13 июня 1922 года. Сознавая сложность и опасность сложившейся ситуации, в первых же словах в ходе допроса Владыка Вениамин говорит: «Мое отношение к Советской власти было всегда отношением законным. Все распоряжения Советской власти, декреты, я, по силе возможности, по своему пониманию их исполнял, и в течение целых почти 5 лет у меня никаких столкновений с Советской властью не было.». Митрополит Григорий (Чуков) пишет в своих воспоминаниях: «На все вопросы он отвечал спокойно и дельно, никого не запутывая. Сущность ответов сводилась к тому, что он всегда власти подчинялся, стараясь постоянно быть в общении с паствой».

 

В ответах на вопросы следствия Владыка Вениамин дает широкую картину своих многочисленных попыток найти общий язык с новыми властями, не нарушая гражданских законов. В ходе следствия он старается взять всю вину на себя и отвести обвинение от других подсудимых, подчеркивает, что все решения он принимал единолично, самостоятельно, ни с кем не советуясь, письма свои составлял сам, не прибегая ни к чьей помощи.

 

В своих показаниях Владыка Вениамин подчеркивал, что всегда считал необходимым передачу ценностей в помощь голодающим, противоречие заключалось лишь в том, что, по церковным канонам, передача возможна лишь в форме пожертвования, а власти настаивали на насильственном изъятии ценностей из церквей.

 

Поясняя свой взгляд на изъятие ценностей, Митрополит Вениамин пояснял:

«В настоящее время церковное имущество передано духовенством, и духовенство распорядителем этого имущества не является. В отношении изъятия церковных ценностей – отношение должно быть, по моему взгляду, законное, т.е. мы не должны препятствовать этому изъятию, а должны относиться как к гражданскому распоряжению об изъятии. В подтверждение этого я ссылаюсь на то, что 16 марта мною были даны особые правила духовенству, как ему вести себя в таких случаях, когда совершается изъятие в том или другом храме».

 

Своими спокойными, убедительными ответами Владыка Вениамин опроверг все предъявленные ему обвинения. Отвечая на вопрос обвинения, Митрополит Вениамин сказал:

КРАСИКОВ: В чем Вы понимаете христианство?

КАЗАНСКИЙ: В деятельности, в жизни».

 

Именно активное христианское служение священномученика Вениамина не устраивало новую власть, его способность привлекать к себе широкие слои населения и умение управлять Петроградской епархией в сложнейших условиях послереволюционного периода. Вынесенный смертный приговор стал свидетельством духовной победы одержанной новомучениками, и свидетельством нравственного поражения властей на открытом судебном процессе. Попытка вести судебный процесс с соблюдением формальных норм юриспруденции, в соответствии с только что изданным в 1922 году новым Уголовным кодексом, полностью провалилась. Не случайно стенографирование последних слов осужденных было запрещено – слишком очевидна была неправедность суда и духовная сила тех, кто перед ним предстоял.

 

 

 С докладом на тему «Новомученики эпохи и круга Митрополита Петроградского Вениамина» выступил член Комиссии по канонизации Санкт-Петербургской епархии Илья Васильевич Попов.

 

ВИДЕОЗАПИСЬ КОНФЕРЕНЦИИ:

 

 

К списку новостей