КНЯЗЬ-ВЛАДИМИРСКИЙ СОБОР

В Князь-Владимирском соборе совершено отпевание ветерана Великой Отечественной войны

21 марта 2016 года в Князь-Владимирском соборе совершено отпевание Елизаветы Антоновны Кириленко, скончавшейся 16 марта на 90-м году жизни. Отпевание совершил настоятель собора протоиерей Владимир Сорокин. Особые соболезнования выразили епископ Тихвинский и Лодейнопольский Мстислав, в течение многих лет являвшийся духовником почившей, а также настоятель Николо-Богоявленского Морского собора протоиерей Богдан Сойко и причт собора, прихожанкой которого была Елизавета Антоновна. В отпевании приняли участие представители руководства Санкт-Петербургской региональной организации Всероссийского общества слепых, прихожане Князь-Владимирского и Никольского соборов, лично знавшие почившую.

В 2016 году мы отмечаем 75-летие начала Отечественной войны, вспоминаем всех ветеранов и блокадников. Елизавета Антоновна – одна из них.

Участница Великой Отечественной войны, блокадница, трудилась в блокадном Ленинграде на восстановительных работах, потеряла зрение. Глубоко верующий, кроткий и добрый человек. В 2014 году интервью с воспоминаниями Елизаветы Антоновны было опубликовано в епархиальном журнале «Вода Живая»:

«Жили мы вдвоем с мамой на Владимирском проспекте, напротив Колокольной улицы. Отец умер еще до войны, в 1930 году, от эпидемии брюшного тифа. После его смерти нам очень помогал его друг, мой крестный, его звали Лазарь.

Всю войну мы с мамой работали. Мама неграмотная была, она говорила: «У меня две специальности: судомоечка и уборщица». Я же с девчатами в бригаде работала подсобницей — нас было около десяти человек. Мы помогали мастерам, подавали им раствор, чтобы им было удобно строить. Зимой делали кирпичные клетки на улицах — чтобы не валялся кирпич в беспорядке. Летом и осенью ездили на Тележную улицу (угол Исполкомской и Полтавской) на работу, там сады убирали, все убирали. В общем, в разных местах работали, на одном месте не стояли. Когда закончится один объект — отправляли на другой. На Мойке (угол Мойки и Марсова поля) года три работали. Там весь дом был рассыпан [речь идет о разрушенном Доме энергетиков на Марсовом поле — о бывших казармах Павловского полка, построенных по проекту В. П. Стасова. — Прим. ред.]. Молодые парни тоже работали — убирали трупы. Вызвали всех подростков в райисполком — и отправили убирать трупы. Мы даже трупов и не видели — они все убирали.

Прораб был Семен Абрамович, еврей. Такой хороший, никогда нас не обижал! Однажды надо было идти получать трудовую книгу, а мы не хотели — лучше домой пойдем. Там у мамочки шишки да травки были наварены. «А я вас поведу в рабочий день, вместо работы», — говорит. Все и пошли. Как пророк, сказал: «Сейчас нам эта трудовая не нужна, а потом, когда будем седые, она нам ох как понадобится!»

От холода спасались буржуечкой (сосед нам сделал). Топили ее какими-то щепочками, которые где-то набирали.

От голода нас крахмал выручил. У мамочки было огромное покрывало вязаное — бабушка нам вязала (это сейчас женщины ленивые — все готовое и цветное покупают, тогда все белое было и настоящее). У нас было большое покрывало — его мы крахмалили. Под него стелили синюю простынь — и красота была. Нас этот крахмал и выручил. Мамочка такую болтушку заваривала. Тогда все натуральное, и крахмал у нас был настоящий. Во время блокады ходила с мамочкой в Никольский собор. Там службы каждый день совершались, утром и вечером. Мы ходили туда сначала регулярно, потом стало очень тяжело: голодно и ноги не шли. Но все равно ходили. Я все делала, как мамочка: она на колени — и я на колени. Помню Пасху! И в голод-то про Пасху не забыли! Яичек не было, куличей не было, но что-то красненькое у нас было. Радость была большая, и мне мамочка говорила: «Смотри, какие все, кто в храм ходит, радостные!»

Дома у меня свой уголок для молитвы был, иконочки там стояли и стульчик. Однажды пришла соседка, обращается ко мне, а я не отвечаю — молюсь. Она чуть громче — я не отвечаю. Меня потом мама за это отругала: «Ишь ты, какая молитвенница! От людей отворачивается!»

…Постепенно стало падать зрение. Все говорили: «Сахар будет — все восстановится». А поздно уже было. В справке поставлено: «Атрофия зрительного нерва». «Три нити памяти», ВЖ №1(январь) 2014 г.

Более 20 лет о Елизавете Антоновне заботились настоятель и прихожане Князь-Владимирского собора. Она была одной из тех, кто вошел в программу созданного в мае 1992 года по инициативе протоиерея Владимира Сорокина, в те годы ректора Санкт-Петербургской Духовной Академии, христианского благотворительного общества «Душепопечение». В обществе состояло 120 человек, которые в свободное время посещали 8 больниц, детский дом, несколько домов престарелых, более 100 пожилых и болящих жителей нашего города, проводили с ними беседы, чтения, покупали им продукты, распределяли гуманитарную помощь, оказывали помощь санитарного характера, приглашали священников для совершения треб, осуществляли катехизацию взрослых. В интервью газете «Вечерний Петербург» от 20 октября 1992 года председатель общества о. Владимир рассказал о масштабной программе его деятельности: «Мы разрабатываем не­сколько программ …Бу­дем участвовать в религиозно — нравственном воспитании и просвещении молоде­жи, открывать целую сеть школ, детских садов и приютов. Серьезно занимаемся медицинскими пробле­мами. Уже практически создан международный центр церков­ной медицины имени Ксении Блаженной… Конечно, по-прежнему будем опекать и больницу для престарелых. Кроме того, сейчас обслуживаем на дому несколько десятков беспомощных стариков». Одной из тех, о ком заботилось общество «Душепопечение», была Елизавета Антоновна. Вначале она жила в своей комнате у Никольского собора, но вскоре добираться туда стало трудно, и ее перевезли поближе к Князь-Владиимрскому. Жила она на той же улице, на которой находится собор. О. Владимир регулярно ходил причащать ее, была организована череда дежурств. Забота о доброжелательной, нетребовательной бабушке никому не была в тягость. Елизавета Антоновна всегда мечтала умереть на Пасху. И вдруг, накануне кончины сиделка услышала, как Елизавета Антоновна запела тропарь Пасхи – «Христос Воскресе!».